Мама с бабушкой на прополке бахчей

Абзац абзацем, и вот уже случись переплелось письмо, как в сладко-медовом венке из полевых цветов, прочитанное и свое. Судьба распорядилась так, что росла я с бабушкой, «ба-баней», как я ее называла. С теплом, трепетом и благодарностью вспоминаю наш уютный милый дом с открытой верандой на 2-м этаже, увитой хмелем, с яркими душистыми геранями и белоснежно-крахмальными полушторочка-ми на окнах. С огромной печью галанкой, которая
в школьные годы служила мне «доской», где я решала примеры столбиком, экономя бумагу. С широкими скрипучими половицами, старой нехитрой мебелью, хрипловатым радио в форме тарелки, у которого мы замирали вечерами, когда голос диктора приглашал на «театр у микрофона»...



До моего появления на свет в этом 2-этажном бревенчатом доме жили бабушка, Зинаида Ефимовна, дедушка, Петр Григорьевич, и моя мамочка, их единственная дочка
- красавица, умница и певунья. В гостеприимном доме устраивали веселые новогодние праздники с елкой, хороводами, играми и подаркам и-гостинцами для всех детей...

Мысли, сбиваясь, блуждают по закоулкам далекого детства. Март 1953 года. Бабушка везет меня на санках из детского сада. День неприветливый, хмурый, как и лица людей. Протяжно и тоскливо завыл заводской гудок. Из ворот судремза-вода повалил народ. Бабушка то и дело останавливается со знакомыми, они о чем-то тихо говорят и плачут, часто повторяя: «Сталин, Сталин»... В моем маленьком сердечке поселяется тревога, но я не плачу, хотя очень напугана.

Июльский полдень. Жара. Мама с бабушкой на прополке бахчей, а я бегаю по цветущему лугу с сачком за бабочками. Весь мир вокруг меня дышит сладкими запахами трав и цветов, звенит цикадами, порхает стрекозами, бабочками, заливается голосами невидимых вызелени птиц и разливается всей этой радостью во мне.

Летний жаркий

полдень, тишина. Только слышно,

как поет кузнечик. Надо мною неба

синева, Под горой синеет

лентой речка. Я с букетом

полевых цветов, В сарафане -

голубой горошек, И от радости душа поет, Потому что день

такой хороший, Потому что лето

дарит мне Небо, солнце, речку

и цветы, Потому что у земли

родной Столько первозданной красоты!


Вспоминаю бабушкины руки: натруженные, загорелые, узловатые, с припухшими ручейками вен. Они никогда не знали скуки: то дров наколоть, то воды из колонки принести, огородик полить-прополоть, обед-ужин сготовить, постирать, помыть и так с утра до ночи. Пенсия у нее была 19 рублей, и бабушка каждую свободную минуту вязала. Белые нитки в ее руках превращались в дивные кружевные салфетки, скатерти, подзоры для кровати. Потом всю эту накрахмаленную красоту она продаст - все копеечка. Бывало, ее очки с разбитым и склеенным пластилином стеклышком сползут куда-то, усталая дрема сомкнет веки, а рученьки знай себе работают. «Бабаня, ляг отдохни»,

— встрепенется. — «А я и не устала!» — и еще быстрее, проворнее замелькает крючок, сплетая узор за узором...

Давно уже нет нашего дома на Советской, 20, и уже более 30 лет лежит моя бабаня на старом кладбище. Но свет ее и любовь по-прежнему со мной. Я бережно храню старинную иконку Пресвятой Богородицы, которой благословляла бабушка сначала маму, а позже меня перед свадьбой. И ее старенький вигоневый платочек, который согревает меня в непогоду.

Сегодня после прочтения с необычайной теплотой написанных воспоминаний о «Васильке и анютиных глазках» случилось чудо. Сердечное спасибо вам, Геннадий Владимирович, что позвали меня и, думаю, многих читателей вестника к берегам солнечного детства, где «радуги свисали с веток деревьев» и где нас беззаветно любили.

Адрес: Лаврентьевой Алле Аркадьевне, 413849 Саратовская обл., г. Балаково, ул. Факел Социализма, д. 3, кв. 51.